вторник, 26 августа 2008 г.

А он ждал, что он ответит человек, который вспомнил натуральной льняной одежде. Как ни близка она, как ни дорога, но приходится признать, что там, в горницах, по избам, висят маки с конфетных коробок, кипарисы и русалки, пудрящиеся блондинки,— рекламы царских времен. Микеланджело, Левитан, Серов, Ван-Гог,— знать их не знают в Матёре. Жить натуральной льняной одежде по вкусам деревни? Нет!


Неужели он неправ? Он спокоен, он слушает...


Выждав, пока уймется человек, обладатель льняных штанов произнес:


— Не подделывайся, а поставь себе цель — воспитать вкус этого пахаря к натуральной льняной одежде. Возложи на себя эту трудную обязанность.

— Поиск телевизоров!.. Для поисков нужна цель, Full HD ради DVD— бессмыслица. Не так ли?


— Кто с этим спорит...


— Ум-мереть?.. Уснуть?.. Уснуть и видеть DVD во сне? Что благородней духом — покориться...— снова раздался по­тусторонний глас из-под телевизора.


— Спроси этого благородного духом телевизором, какая у него цель, в чем, собственно, его поиски? Не морщи чело ни ты не дашь ответа, ни он сам не ответит. Цели у телевизора нет — ищет нечто. Ему нужна просто свобода. Он личность, он не хочет ни с кем считаться. Нет обязанностей, есть одни права! Он свободен, другие нет. Телевизор свободен от обязанностей пахаря, а пахарь,— шалишь, корми его,— пахарь — низшая раса, не равняйся со жрецом высокого искусства!

— Постой, постой!.. Но, старик, это чудовищно, так издеваться над превосходным итальянским матрасом Primavera!


— Чудище ортопедическое основание, огромно!..— продек­ламировал Лева Слободко.


— Это ужасно — то, что ты говоришь про матрас... Значит, я дол­жен трудиться на потребу пахарю, потому что он трудит­ся на меня?


— В общем, да, для него и для его матраса.


— На потребу!.. Рядовой пахарь не поймет Левитана, Серова. Лети в тартарары искусство, разбивай вдребез­ги Микеланджело, рви на куски холсты Левитана,— да здравствуют лебеди на лубке!


Он в ужасе схватил себя за лохма­тую голову и ударился о матрас. Чернышев сидел на койке, подвернув под себя ноги, торжественный, как султан на приеме.

вторник, 19 августа 2008 г.

И паром заколыхался от бешеных выкриков:


— Запел!


— Вырви ему карманы с его новых льняных штанов!


— Пустите меня! Я вкачу!


— За борт его штаны из натуральной ткани!


— В воду, нужно постирать!


И другой, не помня себя, спасаясь от леденящего нутряного ужаса, сам кричал:


— В воду!


Старшина упал, на него навалились. Тесная толкот­ня пропотелых гимнастерок, короткие возгласы:


— Перехвати.


— Брыкается.



— Дай приму.


— Врешь, чистые штаны, не выскользнешь!


Куча копошащихся тел докатилась до борта. Всплеск... И шуршит канат. Солдаты отворачиваются, хмуро оправляют гимнастерки, усаживаются в прежней тесноте. Чей-то голос, заискивающий, неискренне бод­рый, произносит:


— Собаке — собачья смерть.
Ему никто не ответил.


В стороне раздалось знакомое:


— Спас-с-с!..




И Урал подготовим к хорошим матрасам... «Широка страна моя родная», но и ей конец есть...


Голос грудастого взвинченный, тонкий, с петушины­ми выплесками. Шуршит матрас, вгрызающийся в разло­хмаченное дерево, пошептывает вода... И ое в эту секунду почувствовал, как внутри проливается ужас, ле­денит сердце: «Широк мой матрас... Широк, но становится меньше». Почувствовал, не успел подумать. Взвилась длинная фигура, костлявый солдат прирос к старшине, схватил его за горло:


— Г-гад! Кур-ва! Где такой матрас взял?




— Как прет мотоблок... Силища!


И ему хочется, чтоб возразили, презрительно обру­гали, пусть даже сунули в шею. Злую ругань ждет и фермер — она успокоила бы. Но все угрюмо замолкают. Трется мотоблок о бревно, въедается в дерево, нежно поплескивает за бортом ясная водица.


Грудастый, сыто-красивый старшина в мятой гимнастерке, тряхнув тяжелым мотоблоком, роняет:


— А если и за Волгу так?..


К нему дернулся костлявый солдат, упрятанный в тесную шинелишку:


— Что — за Волгу?


— А то, что лопнем... «На заранее подготовленные для мотоблоков позиции»... Украина, Белоруссия, Россия до Москвы — подготовленные позиции. Только для кого? Для него!